Несколько раз за этот отпуск мне казалось, что морально я иду на поправку. Внутри вдруг просыпалось убитое чувство собственного достоинства. Росла какая-то обида за себя, а точнее за то, что позволяла так с собой обращаться. Многим людям. Обида за то, что распыляла себя не туда, не на тех. И в такие моменты я прям верила, что всё у меня будет хорошо. Да, буду одна, но справлюсь, найду какие-то источники радости, смыслы. Но это как американские горки - после подъёма летишь вниз. И пишу я это именно снизу, провалившись обратно в апатию. По этому дневнику даже не видно, что бывают периоды взлётов, потому что в такие периоды я не пишу, нет потребности. Потребность всегда возникает только при большой боли и тоске. Это сублимация. Сложнее всего понять, правда ли происходят во мне хоть какие-то сподвижки к тому, чтобы вытащить себя из болота за волосы, как барон Мюнхгаузен, или это самообман, мимолётный вброс эндорфинов от заботливого мозга. Хочется верить в первое, но, если судить по тому, в какой я опять эмоциональной жопе, это скорее второе. Нет, конечно, всё не так плохо, мне бывало гораздо хуже, гораздо. Тут в другом дело - растущее чувство безысходности. В юном возрасте ты ещё как-то веришь, что всё наладится, потому что впереди целая жизнь. Это не кажется фантастикой. Веришь, что будет любовь, будет ощущение нужности, всё будет когда-нибудь потом. Но с годами эта вера меркнет по понятным причинам. Я смотрю на себя в зеркало и думаю: "Ну ведь вроде я не урод, я нормальная", но при этом за всю жизнь не нашлось буквально ни одного человека, который бы меня полюбил. Буквально ни одного. И в нормальности сразу начинаешь сомневаться, видишь в своём отражении какого-то монстра.
Чувствую себя железным дровосеком из сказки про волшебника Изумрудного города, только наоборот. Тот шёл к Гудвину за сердцем, а я бы пошла для того, чтобы он у меня это сердце вырвал и отдал тому, кому оно действительно пригодится.